Рынок всегда прав
Я говорил это прежде и хочу повторить снова: все, что действительно имеет значение, — это поведение самого рынка. Или как любил говорить Бентон Дэйвис: "Фондовый рынок всегда прав и всегда лучше всего рассказывает о себе сам".
Никогда за последнее время слова Дэйвиса не были более пророческими, чем в первые четыре месяца 1999 г. Многие трейдеры-ветераны в начале 99-го оказались полностью одурманены рынком. Надежные индикаторы заставляли их оставаться в стороне от торгов в ожидании серьезной рыночной коррекции, которая так и не произошла. Я тоже был настроен чрезвычайно по-медвежьи, но у меня хватило ума прислушаться к рынку и продолжать торговлю на длинной стороне, хотя и несколько консервативную.
Я уже рассказывал о январе 1999 г. В феврале пришла коррекция, наиболее заметная в технологическом секторе. Февраль также оказался одним из моих редких проигрышных месяцев после 1985 г. С тех пор в среднем я планирую примерно один проигрышный месяц на каждые 20. Они неизбежны, и это зло, с которым я очень неохотно примирился. В большинстве случаев проигрышные месяцы становятся не столько результатом расхождения с ритмом рынка, сколько психологических аномалий: о.г страха перед заключением сделки до безрассудной торговли. Ключ к успеху здесь — способность удерживать потери на предельно низком уровне. Как и во всех других проигрышных месяцах, я сумел удержать свои торговые убытки в феврале на уровне ниже $2.000.
Настоящее действие в 1999 году началось в первой торговой неделе марта. На большую часть февраля Доу застрял в диапазоне цен между 9200 и 9400, И хотя в конце февраля ему удалось пробить верхнюю границу этого диапазона, он быстро упал назад в более низкую полосу. Имелись все причины полагать, что прорыв в нижнюю сторону — вопрос времени.
Процентные ставки устойчиво росли, и февраль оказался для рынка ценных бумаг одним из самых плохих Месяцев десятилетия. Многие используемые мною перцепционные фильтры и технические индикаторы ярко вспыхивали красным цветом. Например, Индекс расхождения предприятий коммунального обслуживания (Utility Divergence Index) (см. выше) достиг весьма зловещего уровня в 25 процентов. Соотношение коротких продаж публики/специалистов показывало медвежьи значения, наблюдавшиеся лишь несколько раз в течение двух прошлых десятилетий. Линия подъема/снижения продолжала ухудшаться и была готова вот-вот пробить свой октябрьский минимум. Новые минимумы подавляли новые максимумы почти каждый день.
Один специалист по техническому анализу рынка писал в своем информационном бюллетене, что Индекс Моментума NYSE (NYSE Momentum Index, 200-дневная скользящая средняя повышающихся акций NYSE за вычетом понижающихся) упал до своего самого низкого за последние 25 лет уровня, несмотря на то, что популярные средние были близки к их соответствующим историческим максимумам. Специалисты по фундаментальному анализу тоже нагнетали обстановку, указывая на небывалую переоцененность рынка, основываясь на балансовой стоимости (book value), мультипликации цены акции к доходу по ней (price earnings multiples) и дивидендной доходности (dividend yield). Поэтому неудивительно, что в начале марта практически каждый появляющийся на Си-эн-би-си ученый муж или рыночный стратег предсказывал неизбежное снижение средних показателей рынка на 5 — 10 процентов.
2 и 3 марта я опубликовал свои соображения по поводу ситуации на рынке в чат-группе Интернета. Я писал, что даже быки не участвовали в торгах, ожидая неизбежной коррекции, так хорошо и ясно сформулированной медведями. Но мне казалось сомнительным, чтобы, двигаясь вниз, рынок мог удовлетворить всех и каждого, включая и меня. Любая повышающая цены новость, например, доклад о занятости от 5 марта, могла привести к лихорадочной капитализации наличных в акции. Но больше всего меня беспокоило, что, несмотря на все негативные признаки, рынок стоял, как скала. Самая бычья вещь, которую способен сотворить рынок, — это не обрушиться, когда все этого ждут.
В марте 99-го меня покинули две черты характера, долгие годы определявшие мой торговый успех: быстрота и гибкость. Все началось 3 марта. Я был настроен по-медвежьи, но знал, что все остальные настроены также. Поэтому я внимательно следил за рынком, высматривая какое-нибудь положительное поведение цен, которое могло бы побудить трейдеров к паническому отступлению и взвинчиванию цен.
Движение цены наметилось 3 марта в последние полчаса торгов. После прорыва в начале дня уровней цен, которые медведи считали критическими, рынок сумел перед закрытием вернуться наверх. Я обратил особое внимание на поведение Nasdaq 100. В последние 30 минут торгов этот индекс переместился от 10 пунктов вниз к 11 пунктам вверх, совершив рывок в 21 пункт.
Я понял, что 3 марта медведи имели свой шанс, но не смогли задавить рынок. Судя по внезапному улучшению в конце дня, рост стал неизбежен. Поэтому как раз перед сигналом закрытия в 4:00 дня я позвонил своему брокеру, чтобы разместить сделку. Но я сорвал ее. Я струсил и повесил трубку прежде, чем успел передать свой ордер. Моя обычная быстрота в тот день куда-то улетучилась.
Жаль, что 3 марта я оказался неспособен потянуть за курок, поскольку 4 марта рынок сильно вырос и закрылся на 190 пунктов вверх. В прошлом в день такого чрезвычайного моментума я обычно вскакивал в рынок на полном ходу. Но вместе с быстротой пропала и моя гибкость, потому что 4 марта я утратил способность покупать, Я беспокоился из-за доклада по занятости, который готовился выйти 5 марта, хотя и знал в душе, что ситуация сложилась беспроигрышная. То есть отрицательные ожидания от доклада были уже так велики, что даже если он и стал бы отрицательным, это не помешало бы рынку расти. И, конечно, рынок просто подскочил бы, окажись он положительным.
К моему смятению, доклад о занятости от 5 марта оказался на удивление положительным, и Доу взмыл на 268 пунктов. 4 марта отсутствие быстроты вынудило меня пропустить движение Доу на 190 пунктов, а на следующий день недостаток гибкости заставил остаться в стороне от хода в 268 пунктов. Поэтому я совершил единственно верный ход, который при этих обстоятельствах мог сделать хороший трейдер: сложился в рынок перед закрытием 5 марта.
А теперь замрите и подумайте о том, что произошло 5 марта, и спросите себя, смогли бы вы поступить также. Я вошел в рынок после двухдневного повышения на 459 пунктов. Для большинства трейдеров это слишком трудное решение. Они считают, что преследовать рынок после подобного повышения очень опасно, потому что становится неизбежной та или иная коррекция. Но реальный риск — оставаться вне рынка после такого чрезвычайного моментума.
За следующие две недели Доу продвинулся вверх еще на несколько сот пунктов. Nasdaq 100 рос еще быстрее и прибавил более 4 процентов. В течение этого периода я сделал несколько тысяч долларов, но к закрытию торгов 19 марта снова перевел свои активы на 100 процентов в наличные. На 19 марта пришлась тройная колдовская пятница, Доу утром поднялся на 60 пунктов только для того, чтобы броситься наутек и закрыться на 94 пункта вниз. Я вновь проникся чрезвычайно медвежьими настроениями и стал думать, что вершина 19 марта окажется значительным достижением.
Двумя торговыми днями позже, 23 марта, Доу провалился на 218 пунктов. Индекс Nasdaq 100 пришлось в тот день особенно тяжело, и он понизился более чем на 66 пунктов, Снижение Nasdaq 100эквивалентно 330 пунктам Доу. Я страшно радовался, что оказался вне рынка. При этом у меня не возникало сомнений, что худшее впереди.
На следующий торговый день, 24 марта, произошла забавная вещь. Хотя Доу вел себя спокойно и закрылся еще на 4 пункта вниз, Nasdaq 100 буквально подскочил и вернул почти все из потерянных накануне 66 пунктов. Такой неординарный моментом, возникший после снижения 23 марта, ясно говорил, что технологический сектор снова готов расти. Но, как и в начале марта, моя быстрота вновь отвернулась от меня. Я был психологически неспособен 24 марта снова выйти на рынок. На следующий торговый день Nasdaq 100 подскочил еще на 70 пунктов.
В марте я сделал больше торговых ошибок, чем за два года с лишним, и все же смог закрыть месяц с почти $12.000 прибыли. Я проехал мимо намного большей прибыли, потому что медленно отреагировал на моментом рынка 3 и 4 марта, а затем еще раз 24 марта. Но у меня хватило ума не сидеть и не жалеть себя. Я повторно вошел в рынок, как только смог, не переживая из-за упущенных возможностей. Знаю, что, каким бы медведем я себя не чувствовал, рынок всегда прав и лучше всего рассказывает о себе сам. Всегда помните, трейдеры реагируют на развивающийся рынок. Они не предсказывают, и они не предугадывают. Именно быстрота реакции отделяет хороших
трейдеров от "не очень хороших".
|
