В книге «Новые маги рынка» Джек Швагер беседует с ведущими мировыми портфельными менеджерами и трейдерами, которые достигли выдающихся результатов на рынках акций, фьючерсов, опционов и других. Книга позволяет из первых рук почерпнуть инвестиционные идеи и приемы торговли от ведущих профессионалов – «магов рынка».

Я познакомился с Монро Траутом (Monroe Trout) несколько лет назад, когда один брокер из моей фирмы, пытавшийся открыть для Траута счет, привел его ко мне, устраивая ему знакомство с компанией. Я знал, что Траут был консультантом по торговле фьючерсами (commodity trading advisor, СТА) и новичком в этом бизнесе, но сверх этого больше ничего. Впоследствии я часто слышал, как Траута упоминали как одного из самых молодых СТА, чьи дела шли очень хорошо. Но я не знал, насколько хорошо, до тех пор, пока не начал работать над этой книгой.

Листая ежеквартальный выпуск Managed Accounts Reports при подготовке материалов для этой книги, я нашел, что с точки зрения отношения прибыли к риску результаты Траута были наилучшими среди более чем сотни описываемых управляющих портфелями. Были несколько человек, продемонстрировавших более значительную среднегодовую прибыль, а несколько других человек имели также меньшие падения капитала (хотя эти СТА имели значительно более низкую прибыль), но никто из них не смог и близко подойти к его сочетанию прибыли и риска. В течение рассматриваемого 5-летнего периода его средняя прибыль составляла 67%, но, и это удивительно, самое большое падение капитала в течение всего этого периода составило лишь чуть больше 8%. Другим подтверждением этой последовательности является то, что 87% месяцев были для него прибыльными. Я был особенно удивлен, обнаружив, что в течение периода, когда Траут торговал (он стал публичным управляющим капитала в 1986 году), даже такие легендарные и выдающиеся трейдеры как Пол Тюдор Джонс не смогли приблизиться к его результатам по части соотношения прибыль/риск.

Еще мне нравится, что Траут не хвастает своим успехом. Например, когда я познакомился с ним несколько лет назад, он уже преуспевал в роли трейдера, но, насколько я помню, он о своих результатах и не упомянул.

Траут рассматривает себя как бизнесмена, чья работа заключается в том, чтобы делать для клиентов деньги. Он выражает это следующим образом: «Некоторые люди делают обувь, некоторые люди строят дома, мы делаем деньги. И люди согласны платить нам много за то, чтобы мы делали для них деньги».

— Когда вы впервые заинтересовались рынками?

— Когда мне было семнадцать лет, я получил работу у фьючерсного трейдера по имени Вайлер Келли, жившего в моем родном городе Нью-Канаан, штат Коннектикут. У него был компьютер Apple, и в то время (1978 год) данные в электронном виде купить было нельзя — а если такие данные и были, он не знал, где их можно было купить. У него были горы ценовых данных, собранных им из газет, и он хотел ввести их в свой компьютер. Он нанял меня и платил мне пару долларов в час за то, что я впечатывал эти данные.

— Выглядит как весьма нудная работа.

— Да, так оно и было. Но он также рассказал мне кое-что о фьючерсных рынках и компьютерном программировании. Компьютерный опыт был особенно ценным, потому что в то время персональные компьютеры были новинкой.

Эта летняя работа вызвала у меня интерес к рынкам. Уже на втором курсе Гарварда я знал, что хочу быть трейдером. В университете я прошел все курсы, которые имели отношение к рынкам. А дипломную работу я писал по рынку фьючерсов на фондовые индексы.

— К каким выводам вы пришли в своей дипломной работе?

— Самый важный вывод состоял в том, что вероятность очень больших изменений цены, хотя она и невелика, гораздо больше, чем можно было предположить, исходя из стандартных статистических допущений. Следовательно, методология управления риском должна быть готова справляться с ситуациями, которые статистически могут казаться почти невозможными, но на самом деле вполне реальны.

— Я думаю, что блестящим примером является фондовый рынок в дни высокой волатильности в октябре 1987 и октябре 1989 года.

— Совершенно верно. Если исходить из того, что изменения цены распределены нормально, вероятность дневного движения цены такой величины будет равна практически нулю, но, разумеется, это не так.

— Я полагаю, что этот теоретический вывод заставил вас торговать меньшим размером, чем вы могли бы пожелать в ином случае.

— Да. И я не использую очень большой леверидж.

— Были ли в вашей дипломной работе сделаны какие-то еще важные выводы?

— Я нашел, что цены не являются независимыми. То есть что существуют некоторые статистически значимые модели поведения цен.

— Вы не стали учиться в аспирантуре?

— Нет.

— Вы окончили Гарвард с отличием. Я думаю, что вы, вероятно, могли поступить в любую аспирантуру в стране. Разве вам не хотелось воспользоваться этой возможностью?

— Вовсе нет. Я знал, что хотел делать — торговать. Аспирантура только отодвинула бы эту цель. Я этот вопрос никогда не рассматривал.

— Как вы вступили в этот бизнес?

— Проректор по спорту Гарварда Джек Риардон знал Виктора Нидерхоффера, возглавлявшего Нью-Йоркскую торговую фирму NCZ Commodities. Виктор окончил Гарвард в 1964 году и был замечательным игроком в сквош (собственно говоря, одно время он был лучшим в мире). Джек знал, что я интересуюсь торговлей, и предложил мне поговорить с Виктором. Беседа эта состоялась, и мне предложили работу. Эта была замечательная работа, потому что очень скоро на меня была возложена большая ответственность.

— Ответственность за что?

— Уже через две недели я торговал в операционном зале Нью-Йоркской фьючерсной биржи (торгуя фондовым индексом). Виктору принадлежали на этой бирже самые разные места, и нужно было, чтобы кто-то торговал для него в операционном зале.

— Исполняя его ордера?

— Отчасти. Но в основном я просто скальпировал на себя. (Скальпированием называется работа брокеров операционного зала, торгующих на рынке ради очень быстрой небольшой прибыли. Существуют два главных метода скальпирования: захватывание спрэда между бидом и аском путем взятия на себя противоположной стороны ордеров клиентов; использование временных небольших расхождений между ценами родственных позиций (например, когда мартовский контракт по фондовому индексу расходится с июньским контрактом.)

— Вы ведь только что окончили университет. Как вы могли так быстро научиться скальпированию?

— Надо просто побольше спрашивать. Стоя в яме, вы разговариваете с людьми вокруг. Это, собственно говоря, замечательное место для того, чтобы быстро учиться, ведь вокруг находятся сотни трейдеров. Если вы находите тех, которые знают что-то о рынках и согласны поговорить с вами об этом, вы учитесь очень быстро.

— Можете вы припомнить то, чему научились в эти первые дни?

— Я узнал, как быстро можно потерять деньги, если вы не понимаете, что делаете.

— Вы видели, что происходит с некоторыми людьми?

— Конечно. Сегодня рядом с вами в яме кто-то стоит, а завтра его уже нет. И так происходит все время. Я также многое узнал об операционных издержках. Я могу довольно точно рассчитывать операционные издержки по различным типам сделок. Эта информация необходима при оценке потенциальных результатов любой торговой модели, которую я разрабатываю.

— Приведите мне практический пример.

— Возьмем облигации. Средний человек вне операционного зала может подумать, что операционные издержки сверх комиссионных равны, по меньшей мере, разнице между ценами спроса и предложения, которая на рынке облигаций составляет один тик (31,25 доллара). На самом деле, если у вас хороший брокер, то она равна лишь половине тика, потому что если он проявит терпение, то в большинстве случаев сможет получить исполнение по цене спроса. А если у вас плохой брокер, то это может быть один тик. Следовательно, операционные издержки в этом случае не так велики, как кажется на первый взгляд. Поэтому система торговли казначейскими облигациями, от которой вы можете отказаться, потому что у нее небольшая ожидаемая прибыль, на самом деле может быть вполне жизнеспособной — при условии, конечно, что у вас есть возможности хорошего исполнения, как у нас. А на рынке S&P, с другой стороны, все наоборот. Вы можете думать, что спрэд между ценами спроса и предложения составляет один тик (5 пунктов = 25 долларов), но очень часто он оказывается выше, потому что когда вы пытаетесь покупать по цене предложения, она исчезает.

— Чему еще вы научились в операционном зале?

Я узнал о том, где люди любят устанавливать свои стопы.

— И где они любят устанавливать стопы?

— Сразу над максимумом и под минимумом предыдущего дня.

— На один тик выше максимума и на один тик ниже минимума?

— Иногда это может быть пара тиков, но, в общем, где-то в этой области.

— Таким образом, справедливо будет сказать, что рынки часто стремятся к этим точкам? Является ли концентрация стопов в определенной области чем-то вроде красного флага для брокеров операционного зала?

— Правильно. Именно так многие биржевые трейдеры делают свои деньги. Они стараются вычислить, где находятся стопы, что совершенно нормально до тех пор, пока они делают это законным путем.

— С учетом этого опыта теперь, когда вы торгуете вне зала, вы избегаете использования стоп-ордеров?

— Я размещаю не очень много стоп-ордеров у моего брокера. Однако я использую виртуальные стопы. При движении рынка в опасную для нас область компьютер дает предупреждающий сигнал, сообщая, что пора начинать ликвидировать позицию.

— Какой урок должен извлечь средний трейдер из знания того, что биржевые трейдеры стремятся двигать рынки к местам расположения стопов?

— Трейдерам следует избегать ставить стопы в очевидных местах. Например, вместо того, чтобы ставить стоп на один тик выше вчерашнего максимума, поставьте его либо на десять тиков ниже максимума так, чтобы выйти до того, как случится что-то нехорошее, либо на десять тиков выше максимума, потому что, может быть, стопы и не поднимут рынок так высоко. Если вы собираетесь использовать стопы, то, вероятно, лучше всего не размещать их в наиболее распространенных местах. Конечно, застраховаться от ошибок невозможно, но это, в общем-то, разумная концепция.

— Как вы думаете, можно объяснить ваши исключительные результаты опытом работы в операционном зале?

— Я думаю, да. Например, я очень хорошо умею распознавать, где будут расставляться стопы, даже если торгую не из зала. Я стараюсь выходить на рынок чуть раньше того, как он достигает этой точки, иногда даже пытаюсь выбить стопы сам — и затем рынок начинает быстро двигаться.

— Пример распространенной точки размещения стоп-ордеров, о которой вы упомянули ранее — область сразу над предыдущим максимумом или под предыдущим минимумом, — в общем, очевиден. А есть ли какие-то менее очевидные примеры популярных для стопов мест?

— Круглые числа. Например, когда Доу-Джонс начинает ползти к 3000, я начинаю покупать, предвидя, что он пойдет дальше 3000. Уровень 3000 действует как магнит.

— Таким образом, рынки притягиваются круглыми числами. И что же, обычно рынки достигают круглых чисел или чаще останавливаются, немного не дойдя до них?

— Я полагаю, что рынки почти всегда доходят до круглых чисел. Следовательно, лучше всего входить на рынок до того, как такое число достигается, и использовать то, что я называю «эффектом магнита». Например, я могу купить фьючерс на фондовый индекс, когда индекс Доу-Джонса находится на уровне 2950, ожидая, что он поднимется до 3000. Когда рынок подходит близко к 3.000, дела усложняются. Когда такое происходит, я велю всем находящимся в торговой комнате звонить разным брокерам и слушать уровень шума в операционном зале. Насколько взволнованным кажется там звуковой фон? Какого размера сделки осуществляются на рынке? Если звук не такой уж громкий, а размер ордеров небольшой, тогда я начинаю избавляться от нашей позиции, потому что рынок, очевидно, выдохнется. С другой стороны, если шум стоит сумасшедший и проводятся крупные ордера, я скорее придержу позицию.

— Приведите мне недавний пример, когда уровень шума в операционном зале оказался хорошим индикатором.

— Когда сырая нефть достигла 20 долларов (во время кризиса в Персидском заливе), в операционном зале было много шума, и рынок продолжил двигаться вверх.

— Что еще вы узнали из своего опыта в операционном зале?

— Я узнал, когда бывают периоды наибольшей ликвидности в течение дня. Когда вы торгуете одним контрактом, это неважно. Но когда вы торгуете тысячами контрактов, это может иметь критическое значение.

— И каковы же наиболее ликвидные периоды в течение дня?

— Самым ликвидным периодом является открытие. Очень скоро после открытия ликвидность начинает падать. Второй наиболее ликвидный период дня — это закрытие. Объем торгов, как правило, образует в течение дня U-образную кривую. Много ликвидности сразу на открытии, потом она спадает, достигая дна в середине дня, и затем начинает снова карабкаться вверх, достигая второго пика на закрытии. Вообще говоря, эта фигура справедлива почти для каждого рынка. Это весьма удивительно.

Важно также знать, когда наступают периоды неликвидности, потому что это хорошее время для поддержки рынка в направлении вашей позиции. Например, если у меня длинная позиция на тысячу контрактов S&P, и чикагское время сейчас 11:30, я, вероятно, выставлю ряд последовательно уменьшающихся ордеров на покупку. Например, буду покупать по 10 лотов при каждом снижении цены на один тик для того, чтобы поддержать движение рынка в моем направлении. В это время дня мне не потребуется много контрактов, чтобы поддержать рынок, потому что в это время торговля неактивна. Чем дольше вы сможете поддерживать рынок, тем лучше, в конечном счете, это будет для вас.

— А разве поддержка рынка не пустое занятие? Иными словами, разве рынок, в конечном счете, не идет туда, куда он сам хочет идти, вне зависимости от того, поддерживаете вы его или нет?

— В длительной перспективе — конечно. Но какое-то короткое время отдельные трейдеры, безусловно, могут двигать рынок. В этом нет никакого сомнения. Я двигаю рынок каждый день. Главное, делать это по-умному. На пример, если S&P находится вблизи вчерашнего максимума, у меня на руках множество длинных контрактов и я хочу выйти, я могу попробовать подтолкнуть цену сквозь вчерашний максимум, чтобы вызвать волнение и подстегнуть объем торгов. На повышенном объеме мне будет гораздо легче сбросить свою позицию.

— Почему вы ушли из операционного зала?

— Я пришел к выводу, что лучше всего в операционном зале у меня получается позиционная торговля. В колледже у меня был опыт по разработке компьютерных моделей. Каждый день, когда я заканчивал работу в операционном зале, я возвращался в офис и разрабатывал торговые модели. Виктор был достаточно добр, чтобы позволить мне использовать некоторые из этих моделей в торговле, и я начал довольно последовательно делать деньги. Поскольку в операционном зале я мог торговать только одним рынком, для меня более эффективной оказалась торговля вне зала.

— Какова типичная продолжительность сделки, инициируемой вашими моделями?

— Период продолжительности составляет приблизительно от одного дня до недели.

— По своему опыту работы с торговыми моделями я знаю, что те из них, которые дают очень краткосрочные сигналы — например, со средней продолжительностью сделки в одну неделю или менее, — не могут покрыть операционных издержек. Я вижу, что вы киваете головой, значит, вы, очевидно, знаете, о чем я говорю. Чем в этом смысле отличаются ваши модели?

— Во-первых, наши модели более статистически ориентированы. Во-вторых, мы имеем операционные издержки ниже, чем у кого-либо еще в этом бизнесе. Наши комиссионные меньше, чем у 99% фондов.

— Почему?

— Потому что комбинация нескольких сотен миллионов долларов, находящихся под нашим управлением, и большого количества сделок означает, что мы инициируем больше сделок, чем кто-либо еще. Этот огромный торговый оборот позволяет нам договариваться об очень низких ставках комиссионных. Кроме того, я думаю, мы получаем, по всей вероятности, лучшее исполнение для трейдера вне операционного зала. В каждом зале мы используем множество различных брокеров и постоянно ведем процесс отбора. Если брокер нам не нравится, мы от него избавляемся, и наоборот — если брокер работает на нас хорошо, мы даем ему больше ордеров. У меня есть специальные люди для совершения телефонных звонков, и если нам потребуется, мы можем заставить звонить на биржу десять человек одновременно. Мы также тщательно отслеживаем наше проскальзывание (разницу между ожидаемой ценой исполнения сделки и фактической ценой исполнения). В конце каждого дня мои сотрудники дают мне сводный список, в котором указывается проскальзывание на каждом рынке.

— Как вы определяете, какой должна быть цена исполнения, когда размещаете свой ордер?

— Каждый раз, когда трейдер размещает ордер, он смотрит на последнюю цену на экране. Скажем, цена облигации на экране равна 17, а ордер на покупку исполняется по 18. Значит, мы записываем, что проскальзывание равно — 1.

— Откуда вы знаете, что это проскальзывание, а не просто движение рынка после последнего показания экрана?

— Мы исходим из упрощающей оценки, что в среднем имеет место двустороннее влияние — т. е. что рынок может двигаться и в направлении вашего ордера, и против него. Следовательно, в одних случаях рынок будет давать вам исполнение хуже, чем хотелось бы, а в других случаях вы получите исполнение получше. Проведя тысячи сделок, вы получаете очень хорошее представление о том, кто является хорошим брокером, осуществляющим лучшее исполнение, а также какова разумная величина проскальзывания в каждой торговой яме.

— Значит, в принципе, коль скоро ваши операционные издержки (комиссионные плюс проскальзывание) очень низки, некоторые спорные системы, которые не будут работать для типичного трейдера, могут у вас оказаться прибыльными.

— Верно. Например, если средняя прибыль системы для торговли облигациями составляет 40 долларов на лот, и я торгую с комиссионными ниже 10 долларов при среднем проскальзывании в половину тика (16 долларов), я смогу торговать по этой системе, последовательно получая прибыль. С другой стороны, если кто-то платит 30 долларов за проведение сделки и имеет среднее проскальзывание в один тик, та же самая система будет для него проигрышной.

— Какая часть вашей прибыли, по вашей оценке, является результатом управления операционными издержками?

— Я сказал бы, что за счет снижения проскальзывания путем тщательного отбора и наблюдения за нашими брокерами мы экономим порядка 6% в год и еще 6% за счет того, что платим за полную сделку 10 долларов, а не, скажем, 20.

— Почему вы ушли из организации Виктора?

— Две причины. Во-первых, я хотел избежать ежедневных поездок продолжительностью 1 час 45 минут в один конец. Во-вторых, я думал, что в длительной перспективе смогу, вероятно, делать больше денег самостоятельно — хотя в краткосрочной перспективе, разумеется, это было не так.

— Как вы определите успех в торговле?

— Я искренне верю, что лучшим трейдером является человек, имеющий в конце года наилучший средний дневной коэффициент Шарпа. (Коэффициент Шарпа представляет собой статистическую меру результативности, где прибыль нормализуется с помощью риска, а для измерения риска используется изменчивость прибыли. Например, предположим, что трейдер А и трейдер В управляют фондами одинакового размера и проводят одни и те же сделки, но трейдер А всегда торгует вдвое большим числом контрактов, чем трейдер В. В этом случае трейдер А будет получать вдвое большую процентную прибыль, но поскольку риск его также удваивается, коэффициент Шарпа будет у обоих трейдеров одинаковым. Обычно коэффициент Шарпа измеряется с использованием месячных данных, поэтому рассматривается только изменение размера капитала, происходящее на месячной основе. Траут делает большой шаг вперед, заявляя, что, по его определению, результативность торговли должна не только включать в себя риск, но и определяться на основе ежедневных колебаний размера капитала.)

— Как вы объясняете свой успех в роли трейдера?

— А — мы ведем хорошую исследовательскую работу, поэтому у нас есть преимущество. В — мы имеем рациональный практичный подход к управлению капиталом. С — мы платим очень низкие комиссионные. D — исполнение наших ордеров среди лучших в отрасли. Е — большинство работающих здесь людей держат значительную часть своего капитала в фонде, которым мы же и управляем. Лично я держу в этом фонде свыше 95% своего состояния.

— Насколько я понимаю, вы не часто забираете оттуда деньги?

— Я вообще не забираю оттуда никаких денег. Я арендую свою квартиру и езжу на дешевой машине.

— То есть вы делаете деньги из спортивного интереса, или же у вас есть какая-то конечная цель?

— В данный момент это скорее спортивный интерес, потому что сегодня я могу уволиться и до конца жизни жить с большим комфортом на проценты. Дело в том, что я люблю торговать. Когда я был мальчишкой, я любил играть в разные игры. Теперь я имею возможность играть в очень интересную игру, да еще за это мне прилично платят. Я честно могу сказать, что не существует ничего другого, чем я хотел бы заниматься. Но как только я потеряю интерес к торговле или решу, что не могу больше делать прибыль, я уйду.

— Изменились ли рынки с тех пор, как вы начали работать в этом бизнесе?

— Объем вырос очень значительно, что великолепно. Рынки тоже, похоже, стали более эффективными. Некоторые из фигур, которые я использовал для торговли, начинают устаревать, потому что их начали использовать другие люди.

— Можете ли вы привести мне пример устаревшей фигуры?

— Я раньше, бывало, открывал позиции на фондовом рынке в том же направлении, в каком цена двигалась два дня назад. Например, если рынок рос в понедельник, я покупал в среду. Это пример модели, которая, как я считаю, больше не заслуживает доверия.

— Системы, которые вы разрабатываете, похоже, сильно зависят от стереотипных моделей поведения цены в прошлом. Если вы протестируете достаточно большое число моделей, разве не могут некоторые из них оказаться прибыльными просто благодаря случаю? Например, если вы заставите десять тысяч человек подбросить монету по десять раз, то у некоторых из них окажется 10 орлов подряд. Это не означает, что их монетки имеют более высокую вероятность при следующем броске упасть орлом вверх. Как вы отличаете модели поведения цены, отражающие реальную неэффективность рынка, от тех, которые являются чисто случайными просто как неизбежный результат изучения столь большого числа моделей?

— Фигура должна иметь смысл. Например, если я нахожу, что изменение цены британского фунта 40 дней назад статистически значимо для предсказания сегодняшней цены S&P, я не придам этому никакого значения. Как может цена британского фунта сорокадневной давности влиять на S&P? Мы отбрасываем множество таких моделей, даже если они имеют высокий процент успеха.

— А почему вы вообще тратите время на тестирование таких моделей?

— Потому что легче заставить компьютер искать всевозможные корреляции в доступных исторических данных, а затем подробно исследовать связи, которые кажутся статистически значимыми, чем решать, какие именно отдельные комбинации тестировать.

— Является ли упор на статистику одним из ключей к вашему торговому подходу?

— Да, потому что это заставляет нас сохранять рациональность. Мы стараемся убедиться в том, что что-то работало в прошлом, прежде чем используем настоящие деньги.

— Сколько разных моделей или фигур вы используете в каждое данное время для торговли на рынках?

— Десятки.

— Ради диверсификации?

— Да. Мы стараемся диверсифицировать все, что только возможно. Мы стремимся диверсифицировать и торговые стратегии, и время.

— Под диверсификацией времени вы понимаете использование одной и той же фигуры для часовых данных, дневных данных и недельных данных?

— Правильно. Это также означает простое отслеживание рынков на протяжении всей торговой сессии и готовность торговать, если в любое время дня что-то происходит.

— Какой процент вашей торговли определяется автоматическими системами принятия решений?

— Около 50 процентов. Это трудно измерить, потому что наши системы могут велеть нам покупать 1000 контрактов в какой-то конкретный день, но я сам решаю, когда их покупать.

— Значит, ваши навыки открытия и закрытия позиций являются важным элементом ваших торговых результатов?

— Совершенно верно.

— Если бы вы просто слепо следовали системам, используя для размещения ордеров некие автоматические правила входа — например, покупая на открытии или на закрытии или в какие-то фиксированные интервалы в течение дня, — вместо того, чтобы выбирать время для открытия сделки, насколько хуже, по вашему мнению, были бы ваши результаты за месяц?

— Это очень трудно оценить, но если бы мы слепо следовали системам, мы, вероятно, могли бы делать лишь половину того, что мы имеем сейчас, а может быть, еще меньше. Я передал, наверное, десяти знакомым трейдерам те же самые системы, которыми мы пользуемся, и некоторые из них до сих пор не смогли сделать денег.

— Вы сказали, что примерно 50 процентов ваших сделок определяются не системами. Приведите мне пример такой сделки.

— Я очень люблю эффект магнита, о котором мы говорили ранее. Когда рынок приближается к круглому числу или критической точке, я люблю ставить на то, что рынок доберется до этой цены.

— А вы никогда не пытались систематизировать эту концепцию?

— Нет, потому что я не думаю, что ее можно систематизировать. Я могу внезапно понять, что тот или иной уровень является ключевой точкой, или информация такая может поступить от кого-то из знакомых в операционном зале биржи. Мы всегда спрашиваем наших людей в операционном зале: «Какие числа интересуют людей?»

— Можете ли вы привести другие примеры дискреционного (т. е. несистемного) типа сделок?

Мы постоянно получаем информацию из операционного зала. Нам клерки звонят, пожалуй, каждую минуту.

— Сообщая вам, кто что делает?

— Да.

— И это помогает?

— Если, например, многие из уважаемых нами игроков начинают, похоже, делать одно и то же, это может побудить нас открыть такую же позицию или увеличить нашу позицию, если она у нас уже есть.

— Какие-нибудь другие примеры несистемных сделок?

— Еще я люблю проводить сделки, выясняя, когда движение цены вызывается в основном трейдерами биржевой ямы — у нас есть очень хорошие контакты в операционном зале, поэтому мы получаем информацию такого типа, — и затем открывать позицию в противоположном направлении. Дело в том, что биржевые трейдеры стремятся закрыть свои позиции до окончания дня, и это толкает рынок в обратную сторону (большинство трейдеров биржевой ямы уходят с работы, не оставляя открытых позиций).

— Я заметил, что на вас работает целая команда трейдеров. Вместе с тем мне кажется, что вы здесь единственный, кто принимает дискреционные торговые решения. Как вы используете этих людей? Разве вы не могли бы сами следить за рынками и использовать конторский персонал для помощи в открытии ордеров?

— Сюда поступает так много информации, что я просто не могу сам ее отслеживать и анализировать. Моим трейдерам даны указания сообщать мне каждый раз, когда происходит что-то важное. Они также информируют меня, когда повышается вероятность особой волатильности рынков, исходя из фундаментальных факторов или новостных объявлений. Недавним примером таким новостей была пресс-конференция Джима Бейкера 9 января. Мы ожидали более миролюбивого объявления. (9 января 1991 года государственный секретарь Джеймс Бейкер, стремясь избежать войны, встретился с послом Ирака. В то время существовала разумная степень оптимизма в отношении этой встречи, потому что продолжение конфронтационной позиции казалось для Ирака невыгодным. Выступая перед прессой после этой встречи, Бейкер начал свое заявление словами: «К сожалению...» Трейдеры и ждать не стали следующего слова, и по фондовым рынкам прокатилась волна продаж.)

— А вы продали, как только услышали слова «к сожалению»?

— Для нас это было слишком поздно. Размер позиции, которой мы торговали, не позволил нам так быстро прореагировать на эту новость. За полчаса мы потеряли 1200 пунктов на S&P, и большая часть этого падения произошла в первые десять секунд. У нас была длинная позиция примерно в 700 контрактов. Если бы мы попытались продать на таком рынке, мы только усилили бы падение и, вероятно, в результате продали на минимуме дня.

— Если появляется какая-то неожиданная новость, как вы решаете, когда вам следует выходить с рынка немедленно, а когда следует подождать, пока не утихнет первоначальная паника распродажи?

— Существует огромная разница между малым размером и большим. Если б я торговал малым размером — например десятью лотами S&P, — тогда я, вероятно, вышел бы сразу же. То есть я продал бы, как только услышал слова «к сожалению».

— Но, очевидно, теперь ваше положение иное. Теперь, когда вы всегда торгуете большим количеством контрактов, если на рынках происходит что-то неожиданное, вам приходится просто стискивать зубы и ждать?

— Я жду, пока рынок немного стабилизируется, а затем начинаю выходить — особенно если в смысле денежного убытка я уже перешагнул через свой болевой порог.

— Что, в конечном счете, случилось в тот день? Вы вышли из всей своей позиции S&P?

— Да. В течение остальной части дня мы потихоньку уменьшали свою позицию. Никаких сомнений в этом отношении у нас не было, потому что одно из моих правил управления риском заключается в том, что если на отдельной сделке мы теряем более 1,5% всего нашего капитала, то выходим.

— Какие еще правила по управлению риском у вас есть?

— Если мы теряем за один день 4%, мы закрываем все позиции и ждем до следующего дня, прежде чем что-либо открывать. За последние два года это правило использовалось лишь дважды, один раз в тот самый день 9 января. Я сбросил весь свой портфель, потому что потерял 4%.

— Сколько всего денег вы потеряли в тот день?

— Примерно 9,5 миллионов долларов.

— И вы потеряли эту сумму за очень короткий промежуток времени?

— По сути дела, большую часть этих денег я потерял примерно за десять секунд.

— Расскажите о том, что вы чувствовали, когда теряли по миллиону долларов в секунду.

— В данном случае все произошло так быстро, что я на какое-то время потерял дар речи. Обычно когда я теряю деньги, я очень злюсь. Как правило, эта эмоция проявляется первой.

— А злитесь вы на рынок или на себя?

— Я думаю, что больше на рынок, но, конечно, это не вполне рационально, потому что рынок — это не личность, он не пытается мне навредить. Я стараюсь сдерживать свой гнев, как только возможно, потому что считаю, что для того, чтобы быть хорошим трейдером, очень важно проявлять благоразумие и сдерживать свои эмоции. Я долгие годы пытался полностью изжить этот гнев, связанный с потерей денег, и пришел к выводу, что это невозможно. Я, конечно, могу продвигаться к этой цели, но думаю, что вплоть до самой смерти не смогу не сердиться, получив крупный убыток.

— А гнев влияет на вашу торговлю?

— Нет. Я бы сказал, что очень хорошо с этим справляюсь.

— Вернемся к 9 января. Что вы сделали после того, как ваша первая реакция — утрата дара речи — миновала?

— Как только я понял, что мы потеряли больше 4 процентов, я составил соответствующий план выхода со всех рынков до закрытия. В такой ситуации я стараюсь разработать план выхода, а затем ухожу из торговой комнаты, потому что хочу, чтобы ликвидация осуществлялась рациональным образом. Я передаю ситуацию в руки своих трейдеров.

— Хорошо ли вы выспались в ту ночь, или убыток не давал вам спать?

— Как правило, я вообще никогда хорошо не сплю. К сожалению, это часть цены, которую приходится платить за то, чтобы быть трейдером. Я хотел бы этого избежать, но так уж получается.

— Когда вы выигрываете, вы спите лучше, чем в те дни, когда проигрываете?

— Не обязательно. Фактически я, наверное, еще хуже сплю, когда дела идут хорошо, потому что слишком переживаю.

— Сколько времени потребовалось на то, чтобы полностью пережить влияние того дня и перейти к следующим делам?

Я начал забывать об этом уже на следующий день, но всего мне потребовалось несколько дней.

— Когда происходит такой убыток, ожидаете ли вы, что он будет беспокоить вас какое-то время? Вас не удивляет, что через неделю вы совершенно о нем забываете?

— Как правило, я уверен, что через неделю это останется в прошлом. Я стараюсь не попасть в ситуацию, когда дела будут настолько плохи, что я не смогу этого пережить. Это одна из причин, по которой я стараюсь проявлять консервативность в подходе к управлению риском. Я хочу обеспечить себе возможность играть завтра.

— После того, как вы выходите с рынка, пусть даже с убытком, чувствуете ли вы себя лучше оттого, что вышли?

— Да, потому что боль осталась позади, и я точно знаю, сколько потерял. Это в некотором роде чувство облегчения.

— Тяжелее терять 4 процента, когда вы торгуете 100 миллионами долларов, чем когда вы торгуете 1 миллионом?

— Тяжелее. Деньги имеют большой вес. Я знаю множество трейдеров, демонстрирующих результаты с удивительным увеличением процентного выигрыша. Я видел ситуации, в которых за пятилетний период капитал вырастал на 1000%, но если вы рассмотрите историю их торговли с позиций чистых заработанных или потерянных долларов, то обнаружите, что они больше проиграли, чем заработали.

— Потому что они делали крупную процентную прибыль с маленьким капиталом, а потом теряли деньги, когда управляли большими суммами?

— Вот именно. Я не занимаюсь отбором СТА. Но если бы я это делал, то первое, на что смотрел бы, это величина денежной прибыли данного человека — т. е. сколько долларов этот СТА заработал на рынке. Если это число оказывается отрицательным, я не буду рассматривать кандидатуру такого СТА вне зависимости от процентной величины его прибыли.

— Помогло ли вам 9 января правило 4-процентного максимального дневного убытка?

— В данном конкретном случае нет. На самом деле, мы получили бы лучший результат, если бы стиснули зубы и продержались чуть дольше.

— Но это не изменило вашей веры в это правило?

— Нет, потому что если у вас нет такого правила, вы можете оказаться с длинной позицией по S&P в такой день как 19 октября 1987 года, а затем протянуть с выходом до тех пор, пока не наступит катастрофа.

— Вы уже упомянули 1,5-процентный максимальный убыток по отдельной позиции и 4-процентный по всему портфелю для каждого данного дня. Используете ли вы какие-либо еще правила управления риском?

— У нас также есть максимальный уровень убытка в месяц — 10 процентов. Если когда-нибудь мы потеряем такую сумму, я закрою все свои позиции и буду ждать начала следующего месяца, прежде чем снова начать торговать. К счастью, такого пока не случалось.

У нас также есть четвертое правило управления риском: в начале каждого месяца я определяю максимальный размер позиции, которую готов открыть на каждом рынке, и не превышаю этого лимита вне зависимости от того, насколько бычьи или медвежьи настроения начинаю испытывать. Это правило позволяет мне себя сдерживать.

— Вы используете графики?

— Я гляжу на графики главным образом для того, чтобы вычислить, в каких местах трейдеры будут проявлять интерес к рынку. Я знаю, какие фигуры они предпочитают там видеть.

— Вы используете и дискреционную, и системную торговлю. Что вы можете сказать о достоинствах и недостатках каждого из этих подходов?

— Суть в том, что в любом случае вам нужно получить преимущество. Одним из способов получения преимущества является нахождение успешной системы. Однако если вы являетесь чисто системным игроком и начинаете управлять крупными суммами денег, то вы неизбежно увидите, что операционные издержки начинают съедать значительную часть вашей прибыли. Вероятно, лучше всего занимать положение где-то посередине между чистым дискреционным трейдером и чистым системным трейдером. Как я упоминал ранее, вы можете улучшить свои системы, используя дискреционные суждения при открытии и закрытии позиций.

— Вы когда-нибудь интересовались системами, предлагаемыми на продажу?

— Конечно, и мы много их накупили. Я раньше сам оценивал эти системы, но теперь это делают мои служащие. Мы никогда не использовали эти системы в чистом виде, мы используем их как источники идей при построении наших собственных систем.

— Можете ли вы посоветовать что-нибудь публике относительно систем, имеющихся в продаже?

— Вступайте в «Клуб 3000». (Эта организация выпускает информационный бюллетень, состоящий из писем ее членов, обсуждающих системы и другие аспекты торговли. Имя клуба связано с его происхождением. «Клуб 3000» был сформирован разочарованными людьми, заплатившими приблизительно по 3000 долларов за систему, которая, по их мнению, оказалась абсолютно бесполезной, и решившими объединиться, чтобы обмениваться информацией о различных системах.) Я бы также подписался на такие периодические издания, как Futures, Technical Analysis of Stocks and Commodities и Commodity Traders Consumers Report, чтобы читать публикуемые в них обзоры систем. Кроме того, после того, как вы покупаете систему, обязательно протестируйте ее на своих собственных данных.

— Иными словами, не доверяйте полностью продавцу. Вы согласны с тем, что большинство описываемых достижений систем не соответствует действительности?

— Да.

— Почему это происходит — ради преднамеренной фальсификации, или большинство продавцов по существу являются жертвами самообмана?

— Некоторые из декларируемых возможностей систем могут действительно до некоторой степени быть реальными. Однако обычно я нахожу, что эти системы не прошли достаточного количества наблюдений, чтобы быть статистически значимыми. Кроме того, нередко системы основывают процентные показатели своей прибыли на минимальных требованиях по марже.

— Понимаю. При этом в системах чрезмерно используется леверидж, а в рекламных объявлениях говорится только о прибыли, риск при этом не описывается.

— Верно. Такую же ошибку я совершил в своей университетской дипломной работе. Я основывал процентную прибыль на предпосылке того, что размер счета равен двойной величине минимального требования маржи на бирже. А это крайне недостаточная сумма. На самом деле, если вы когда-нибудь попытаетесь торговать таким образом, вы неизбежно разоритесь, потому что падения счета при системной торговле бывают очень большими.

— Вы согласны с тем, что если кто-нибудь когда-нибудь разработает по-настоящему хорошую систему, он не будет ее продавать?

— До некоторой степени я в это верю. Конечно, есть возможность, что разработчик такой системы может совсем не иметь денег, но если система настолько хороша, то он сможет убедить друзей, семью или кого-нибудь еще вложить деньги в эту систему с тем, чтобы торговать по ней.

— Есть ли какие-нибудь общедоступные технические индикаторы, которые вы находите полезными?

— Полезны скользящие средние. Они помогают при управлении риском. Думаю, что вы сможете получать прибыль выше средней, используя скользящие средние, если вы хорошо в них разбираетесь.

— Какие индикаторы вы считаете незаслуженно популярными?

— В основном это следующие: коррекции Фибоначчи, углы Ганна, RSI и стохастики. Во всех этих индикаторах я ничего не нашел.

— Если вы попадаете в полосу, когда день за днем дела у вас идут исключительно хорошо, не наступает ли момент, когда вы говорите: «Это не может продолжаться вечно»? И не начинаете ли вы только по этой причине сокращать свою позицию?

— Собственно говоря, чем лучше у меня идут дела, тем больше денег я ввожу в игру, а чем хуже дела, тем меньше денег я ставлю.

— Значит, вы верите в полосы удачи?

— Да, причем не только в торговле, но и в большинстве областей жизни. Если команда выиграла восемь игр подряд, вы не будете ставить против того, что она выиграет и девятую игру.

— Есть ли такие торговые ошибки, которых вы научились избегать?

— В принципе, я не люблю размещать стоп-ордера. Если вы большой игрок, вам нужно быть очень осторожным при размещении стопов на рынке.

— Вы поняли это на собственном опыте?

— На протяжении всей своей карьеры я никогда не злоупотреблял размещением стоп-ордеров, но раньше я использовал их больше, чем сейчас.

— А когда вы ставили стоп, вы не замечали, что появлялась более высокая вероятность его срабатывания?

— Если я размещаю на рынке большой стоп-ордер, то не только повышается вероятность его срабатывания, но, когда это происходит, высока вероятность начала быстрого движения цен. Поэтому у меня не только сработает стоп, но еще и исполнение его произойдет по средней цене значительно худшей, чем сам стоп.

— С учетом нынешнего размера вашей торговой позиции, я думаю, что вы, вероятно, вообще избегаете использования явных стоп-ордеров.

— Правильно. Иногда, если я хочу, чтобы цена передвинулась в сторону определенного уровня, я могу поставить стоп и затем отменить этот ордер, когда рынок приблизится. Я делаю такие вещи довольно часто. Собственно, и сегодня я такое сделал. Сегодня это сработало, но иногда получается наоборот, и вы становитесь гордым обладателем каких-нибудь облигаций, которые вам совершенно не нужны.

— Вы, похоже, очень уверены в своей способности торговать на рынках с прибылью. Всегда ли у вас была такая уверенность в торговле?

— Вероятно, в течение последних четырех лет.

— Говоря не о себе конкретно, а в общем, можете ли вы сказать, что существует сильная взаимосвязь между степенью уверенности в себе и успехом в торговле?

— Некоторая связь есть, но, конечно, не 100%. Некоторые люди совершенно уверены в себе, но если они не имеют преимущества на рынке, то это не имеет значения — они все равно потеряют деньги.

— Вы хотите сказать, что не из всех уверенных в себе людей получатся хорошие трейдеры. А вот уверены ли в себе все хорошие трейдеры?

— Да, я думаю, что практически все хорошие трейдеры уверены в своей способности торговать.

— Вы не помните, когда по-настоящему обрели уверенность трейдера? Был ли какой-нибудь переходный момент, который вы можете вспомнить?

— Думаю, что к тому времени, когда я решил уйти на вольные хлеба, я уже был довольно уверен в себе. Я знал, что должен делать деньги хотя бы для того, чтобы платить аренду.

— И эта уверенность возникла из постоянства вашей прибыли?

Да, я знаю, что получал статистически значимые результаты.

— Вы получили университетское образование и даже написали диплом по предмету, связанному с рынками. Я уверен, вы знаете о том, что большая часть научного сообщества до сих пор придерживается гипотезы эффективного рынка. Очевидно, то, что вы делаете, было бы невозможно, будь эта теория справедливой.

— Рынки, несомненно, не являются хаотичными. Рынки даже не эффективны, потому что эта предпосылка означает, что вы не можете делать прибыль выше средней. Поскольку некоторые люди такую прибыль делать могут, я с этой предпосылкой согласиться не могу.

— Но все же я уверен, что многие ваши профессора верят в гипотезу эффективного рынка.

— Правильно, и, вероятно, поэтому они профессора, а я делаю деньги так, как делаю. Кроме того, нужно учитывать, насколько удивительные вещи может делать человек, когда ставит на кон настоящие деньги. Человек, находящийся в академической среде, может полагать, что протестировал все возможные типы систем. Однако когда вы ставите настоящие деньги, вы можете начать мыслить весьма творчески. И всегда появляется что-то новое, что можно еще протестировать. Я думаю, что научное сообщество просто не протестировало многие жизнеспособные подходы. Конечно, если вы тратите на научное исследование лишь некоторое короткое время, вы не сможете найти ничего значительного. Да по-другому и быть не может — иначе все могли бы разбогатеть. Но когда вы проводите за изучением рынков каждый день своей жизни и пользуетесь соответствующей компьютерной поддержкой, вы можете найти вещи, которые работают.

— Каковы качества преуспевающего трейдера?

— Преуспевающий трейдер рационален, обладает аналитическим умом, может контролировать эмоции, практичен и ориентирован на получение прибыли.

— Какой совет могли бы вы дать другу, желающему стать трейдером?

— Изучайте статистические данные. Научитесь пользоваться компьютером. Найдите системы, которые работают. Разработайте простые правила управления риском.

— Не могли бы вы порекомендовать какие-то книги о рынках?

— Когда к нам приходят новые трейдеры, мы даем им три книги: вашу первую книгу The Complete Guide to the Futures Markets (Jack D. Schwager, John Wiley& Sons, 1984), The Handbook of Futurеs Markets Перри Кауфмана (Perry Kaufman, John Wiley&Sons, 1984) и The Commodity Futures Game: Who Wins? Who Loses? Why? Ричарда Тьюлеса и Фрэнка Джонса (Richard J. Tewles and Frank J. Jones, McGraw-Hill, 1987). Есть еще развлекательные книги, которые я могу порекомендовать, такие, например, как ваша Market Wizards, которая хороша в плане развития мотивации. А вообще, в нашей библиотеке находится огромное количество книг, и мы позволяем трейдерам самим выбирать, что они хотят читать.

— Какие неправильные представления о рынках распространены у людей?

— Люди считают, что без особого труда можно сделать кучу денег. Они считают, что вы можете делать 100% в год, ограничиваясь крошечными исследованиями по выходным. Это смешно.

— Они недооценивают трудность игры и переоценивают ее результаты?

— Совершенно верно. Кроме того, некоторые люди, когда теряют деньги, винят кого угодно, кроме себя. Я с удивлением прочитал в недавнем номере Wall Street journal, что один человек выиграл иск против своей брокерской фирмы, обвинив ее в том, что потерял все деньги на своем счету. Больше всего поражает то, что речь шла не о брокере, дававшем ему плохие советы — ведь он сам совершал свои сделки! Он подал иск против брокерской фирмы, утверждая, что она не должна была позволять ему торговать так, как он торговал. Я верю в то, что мы живем в свободной стране, и если вы хотите торговать, вы должны иметь полное право это делать. Но если вы теряете деньги, то сами за это отвечаете.

— Какие ошибки совершают большинство людей на рынках? Я имею в виду настоящие ошибки в торговле, а не ложные представления о ней.

— Во-первых, многие люди лезут на рынки, не имея никакого преимущества. Они выходят на рынки потому, что брокер говорит им, что рынок бычий. Это не преимущество. Однако, по правде говоря, большинство мелких спекулянтов не могут пробыть на рынке достаточно долго, чтобы узнать, работает или нет их система, потому что они ставят в своих сделках слишком много, или их счет слишком мал для успешного начала.

— То есть на самом деле есть немало людей, предлагающих хорошие идеи, которые могут делать деньги, но они так никогда об этом и не узнают, потому что когда пробуют осуществить их, ставят слишком много и вылетают из игры.

— Совершенно верно.

— Вы иногда торгуете по ночам?

— Наша фирма работает круглые сутки. Кроме того, у меня есть портативная котировочная машина, которой я пользуюсь, чтобы следить за рынками, когда нахожусь дома.

— Не слишком ли это обременительно?

— Да, это так. Хотя я проверяю котировки каждый вечер, я стараюсь не переборщить с этим, потому что у меня есть тенденция к развитию маниакального пристрастия.

— Должны ли люди, работающие у вас в ночную смену, звонить и будить вас посреди ночи, если происходит что-то важное?

— Да.

— Как часто такое случается?

— Не так уж часто. Может быть, раза четыре в году.

— А как вы отдыхаете?

— Я посещаю много спортивных соревнований и много читаю. Я интересуюсь психологией и философией. Я также читаю много книг по самоусовершенствованию. Хотя, наверное, я и здесь перегибаю палку. Я замечаю, что чем больше книг по улучшению памяти читаю, тем хуже становится моя память.

— Вы еще продолжаете играть в баскетбол (Траут был капитаном команды в колледже)? Не скучаете вы по нему? Я имею в виду, когда-то он был очень важной частью вашей жизни.

— Нет, потому что я занят более интересным делом — торговлей.

— А вы не задумывались над возможностью ухода в профессиональный спорт?

— Когда я оканчивал среднюю школу, то надеялся, что буду играть за профессионалов. И думал, что, может быть, мне это удастся. Однако, поиграв на первом курсе в колледже, я понял, что для этого нужно играть гораздо лучше. Я мог бы играть в Европе. Собственно говоря, многие из бывших членов моей команды стали профессиональными игроками в Европе, но некоторые из них зарабатывают всего 10 тыс. долларов в год. Мне бы такого не хотелось.

— Вы когда-нибудь уходите в отпуск?

— Я беру только три дня отпуска каждые полтора года.

— Не потому ли, что когда вы уходите в отпуск, то думаете, что каждый день вашего отсутствия обходится вам в некоторую сумму денег?

— До некоторой степени, да. Кроме того, я считаю, что должен быть на месте, чтобы наблюдать за работой персонала и обеспечивать правильное ведение торгов.

— А вам не кажется иногда, что вы стали рабом своего творения? Не хотелось бы вам иметь возможность все бросить и уехать на несколько недель куда-нибудь, чтобы обо всем забыть?

— Конечно, но для того, чтобы торговать успешно, вы должны заниматься этим постоянно. Я выделяю себе десять дней отпуска в год, но никогда их не беру. Я твердо верю, что за все хорошее в жизни нужно платить определенную цену.

— По каким торговым правилам вы живете?

— Обеспечивайте себе преимущество. Знайте, в чем ваше преимущество. Имейте жесткие правила управления риском типа тех, о которых мы говорили раньше. В принципе, если свести все к самой сути, то для того, чтобы делать деньги, нужно иметь преимущество и осуществлять хорошее управление капиталом. Само по себе хорошее управление капиталом не может увеличивать ваше преимущество. Если ваша система недостаточно хороша, вы все равно будете терять деньги, вне зависимости от того, насколько эффективными являются ваши правила управления капиталом. Но если у вас есть подход, с помощью которого можно делать деньги, тогда управление капиталом может определять, добьетесь вы успеха или неудачи.

— А каковы ваши цели сегодня?

— Делать ежегодно 30% прибыли, не допуская падений капитала, превышающих 10%.

— Что вы можете сказать на прощание?

— Лишь то, что я с радостью и уверенностью смотрю в будущее. Если когда-нибудь это чувство исчезнет, я прекращу торговать.

Я нашел историю результатов Траута — комбинацию очень высокой годовой прибыли и исключительно низких падений капитала — почти мистической. Конечно, хотя сочетание высокой прибыли и низкого риска встречается редко, само по себе оно не уникально, собственно говоря, целый ряд других трейдеров, проинтервьюированных мной в этой книге (и в книге Market Wizards) также демонстрируют такие свойства. Но почему же я тогда говорю «мистический»? Потому что, судя по тому, что я слышал о Трауте, я знаю, что его сделки базируются главным образом на сигналах, подаваемых компьютерными торговыми системами, основанными на методах технического анализа.

Я потратил много лет, разрабатывая и оценивая технические торговые системы. Хотя я нашел системы, делающие почти столько же денег, сколько Траут (если оценивать по среднегодовой прибыли), эти системы неизбежно демонстрировали гораздо большую волатильность. Падения капитала на 25% являются для этих систем самым обычным делом, а в худшем случае они даже превышают 50%. Конечно, волатильность этих систем можно сократить, уменьшив леверидж (т. е. число контрактов, торгуемых на каждые 100 тыс. долларов капитала). В этом случае, однако, до ничтожных уровней уменьшится прибыль.

Я еще не нашел системы, которая могла бы хотя бы немного приблизиться к результатам Траута в смысле соотношения прибыли и риска. Практически каждый из проинтервьюированных мною трейдеров, продемонстрировавших сочетание высокой прибыли и очень низкого риска, неизбежно оказывался дискреционным трейдером (т. е. трейдером, который для принятия торговых решений полагается на свой внутренний синтез рыночной информации, а не использует торговые сигналы, вырабатываемые компьютером). Как, в таком случае, добивается этого Траут?

Ответ на этот вопрос я получил в его интервью. Отчасти дело в том, что он полагается на системы, основанные главным образом на статистическом анализе, а не на более стандартных подходах следования за трендом. Однако, пожалуй, главным фактором является исключительное умение Траута выбирать время открытия и закрытия своих позиций, что, по его собственной оценке, приносит ему половину прибыли. «Я передал, наверное, десяти знакомым трейдерам те же самые системы, которыми мы пользуемся, и некоторые из них до сих пор не смогли сделать денег», — говорит он. Таким образом, вновь мы говорим об использовании информации, которая не может быть введена в компьютер (например, уровень шума в торговом зале биржи) и благодаря которой достигаются более высокие результаты. Иными словами, Траут может приходить к своим торговым решениям примерно так же, как и системные трейдеры, но исполняет он эти решения как дискреционный трейдер.

Траут дает двоякий основной совет. Во-первых, чтобы победить рынок, вы должны иметь преимущество. Все остальное вторично. Вы можете использовать замечательные методы управления капиталом, но если вы не имеете подхода, дающего вам преимущество, вы не сможете выиграть. Это может казаться очевидным, но многие трейдеры выходят на рынки без малейшего признака наличия у них преимущества.

Во-вторых, даже если у вас есть преимущество, вы должны осуществлять строгое управление риском, чтобы защититься от нечастых событий, вызывающих огромные резкие движения цены, которые могут быстро уничтожить перенапряженные левериджем счета. И как демонстрирует дипломная работа самого Траута, вероятность резких движений цены гораздо больше, чем это позволяют предположить стандартные статистические предпосылки. Отсюда необходимость управления риском. Было бы неправильным полагать, что трейдеру, который потерял все деньги из-за неожиданно крупного неблагоприятного движения цены, просто не повезло. Такие события происходят достаточно часто, чтобы можно было к ним подготовиться.

Полезно сравнить советы Монро Траута с советами Блэра Халла (см. часть VI). Хотя их торговые методы совершенно различны — Траут является направленным трейдером, а Халл арбитражером, — их оценки ключевых параметров успешной торговли практически идентичны: это комбинация наличия преимущества и использования строгих правил управления капиталом.