Джек Швагер – известный финансист, автор таких финансовых бестселлеров, как "Новые маги рынка", "Технический анализ. Полный курс" и др. "Маги фондового рынка" – последняя книга знаменитой серии "Маги рынка", в которой автор берет интервью у наиболее успешных американских трейдеров и портфельных управляющих.

Выгода, связанная с использованием торговых систем Лескарбо, уступает разве что пользе, которую принесла бы подписка на завтрашний номер Wall Street Journal. Лескарбо инвестирует во взаимные фонды. Его задача — держать позицию, пока фонды растут, и быть на денежном рынке в то время, как они падают. Тайминг перевода активов осуществляется настолько точно, что среднегодовая прибыль Лескарбо в три раза превосходит соответствующие результаты взаимных фондов, причем влияние периодических падений фондов на прибыль Лескарбо поистине ничтожно.

За пять лет работы на рынке Лескарбо удалось продемонстрировать среднегодовой прирост капитала с учетом реинвестиций торговых прибылей, равный 70%. Цифра значимая, но еще более поразительной она становится, если знать, насколько высока достигнутая трейдером степень контроля над риском: наибольшее падение капитала от месячного максимума к последующему минимуму составило всего-навсего 3%. Стабильность прибыли также внушает уважение: прибыльным оказался 91% месяцев, а ежегодная прибыль каждый год превышала 50%.

С почти маниакальным упорством Лескарбо отказывается сообщать какие бы то ни было подробности, касающиеся своих торговых систем. Причины этой потрясающей скрытности читатель узнает, причитав интервью. Лескарбо также не собирается привлекать инвесторов, заинтересованных в успешном управлении капиталом. Почему он согласился на интервью? Во-первых, подействовали мои уговоры: я обещал, что текст главы перед отправкой в печать будет прислан ему на одобрение. Во-вторых — это только догадка, хотя, полагаю, она не лишена оснований, — направление исследований Лескарбо было задано напечатанным в «Новых магах рынка» интервью с Джилом Блейком. Возможно, соглашаясь на встречу со мной, Лескарбо подсознательно хотел отплатить за услугу, оказавшуюся ему столь полезной.

Лескарбо — человек редкого трудолюбия. Несмотря на то, что им были созданы торговые системы, отличающиеся почти невероятной эффективностью, он не прекращает поиски, надеясь достичь совершенства. Его целеустремленность проявляется не только в аналитической деятельности: в свою бытность сотрудником отдела продаж он всегда считался лучшим в компании. Даже в свободное время он не прекращает движения к победе. Стив не просто катается на велосипеде — он преодолевает сто километров на скорость, во всяком случае, преодолевал до тех пор, пока в результате чрезмерных нагрузок на силовых тренажерах не получил травму коленного сустава. Лескарбо работает в одиночку у себя дома, в небольшом провинциальном городке неподалеку от Олбани, штат Нью-Йорк. Интервью началось и закончилось в рабочем кабинете — угловой, выходящей на лужайку комнате, отделанной темным деревом и до потолка заставленной книжными полками. Центральная часть беседы прошла за обедом в местном итальянском ресторанчике, где мы были единственными посетителями (виной тому оказался поздний час, а не качество блюд).

Как вы пришли на фондовый рынок?

В 1983 году я стал работать в индустрии финансового обслуживания; меня нанял некий взаимный фонд. Честно говоря, я пошел в эту область, потому что считал, что отдел продаж — то место, где не так сложно заработать кругленькую сумму. У меня был диплом химика, полученный в Бостонском университете (его учли при приеме на работу), но никакого опыта по части финансов.

Как совершился переход от химии к продаже финансовых инвестиций?

Учеба в Бостонском университете и, особенно, диплом химика сослужили мне большую службу. Я думаю, что степень по естественным наукам не хуже, если не лучше, чем собственно финансовое образование: химия приучает к исследовательской работе. Если я в чем-то и преуспел, так это в аналитической деятельности. Я не считаю себя выдающимся трейдером. К моменту окончания учебы я жутко устал от наук и хотел только зарабатывать деньги. Пошел в химическую компанию, но в отдел продаж.

Вы не пробовали найти работу непосредственно по специальности?

Нет, ведь зарабатывают не химики, а продавцы.

Вы поняли это уже в университете?

Да, на старших курсах (смеется).

Что вы продавали?

Фильтрационные системы для нужд фармацевтической и электронной промышленности. Очень высокотехнологичная штука. У меня получалось отлично. Три года подряд я был «номер один» по продажам.

Почему вы добились успеха? Я целеустремленный человек.

Как вы переключились с продаж фильтрационных систем на продажу финансовых инструментов?

Я выиграл конкурс «Продавец года» и получил приз: поездку в Ла Коста, Калифорния. Я помню, как проезжал на машине полуостров Монтерей, разглядывал тамошнее великолепие и думал, что ни за что не заработаю на похожий дом, если останусь в своей компании. Тогда и пришло решение поискать место, где можно получать больше. Я рассматривал две возможности: поставки медицинского оборудования и финансы. В 1983 году меня приняли в отдел продаж одного взаимного фонда.

У вас был опыт работы на финансовых рынках?

Никакого. Когда на прошлой работе я выиграл конкурс «продавец года», вместе с прочими наградами мне вручили сто акций компании. Я понятия не имел, что с ними делать. Я был полный невежда по части финансовых рынков.

Как продвигалась работа на новом месте?

Она мне понравилась, и в ближайшие несколько лет я добился завидных успехов. Но из-за жестких правил работы, устанавливаемых компанией, пришлось думать о том, чтобы менять сферу деятельности: текущая себя исчерпала.

Я решил стать брокером. Прошел собеседование и был принят в Shearson Lehman Brothers. В то время я познакомился с Тимом Холком, он занимался фьючерсами — область, о которой я раньше не слышал. Он, в частности, работал с индивидуальными инвесторами в Commodities Corporation. (В штат Commodities Corporation в тот период входили трейдеры, занятые управлением как фондов компании, так и фондов внешних инвеcmopoв. Двое из моих собеседников, интервью с которыми были помещены в «Магах рынка» — Майкл Маркус и Брюс Ковнер, — на заре своей карьеры успешно работали в Commodities Corporation.) Как-то раз мы с Тимом оказались в компании еще нескольких трейдеров из Commodities Corporation. После того вечера я сказал Тиму: «Бросай своих индивидуальных клиентов; давай соберем институциональные деньги».

Я набрался смелости и позвонил в Eastman Kodak. Результатом звонка стал открытый ими счет на $50 млн.— самый крупный капитал, когда-либо отданный в управление на рынке фьючерсов. Через некоторое время они увеличили размер инвестиций до $250 млн.

Что вам было известно об управлении фьючерсами?

Ничего. Но достаточно для того, чтобы сообразить, насколько бесполезно искать индивидуальных клиентов, когда можно попытаться работать с организациями.

Как же вы сумели продать свои услуги Kodak?

Я сказал: «Вот инвестиции, не имеющие корреляции с рынком акций, чей среднегодовой прирост составляет 30%». Счет Kodak позволил мне получить финансовую независимость.

После случая с Kodak вы, должно быть, подумали: «Искать клиентов — пара пустяков».

Считал, что деньги польются рекой.

Ваши ожидания оправдались?

Мы пытались открыть другие институциональные счета, но безуспешно. Мы так и остались с единственным счетом. Ни одна другая организация не согласилась начать сотрудничество.

Значит, первый звонок принес вам $50 млн., а все прочие попытки остались безрезультатными.

С трудом верится, но это чистейшая правда. Счет, открытый Kodak, был для меня единственным источником дохода.

И все же размер этого счета позволяет предположить, что вы могли получить неплохую прибыль.

Мы хорошо зарабатывали; вся сложность заключалась в том, что наш счет вел себя как типичный активно управляемый портфель фьючерсов: рост — падение, рост — падение. Только трейдер получит прибыль, ему приходится отдавать ее обратно. Я боялся, что такая волатильность заставит Kodak закрыть счет. Поэтому начал подыскивать себе новое поприще.

В 1993 году мне попался на глаза аналитический обзор фондового рынка, издававшийся одним парнем из Техаса. Он давал рекомендации относительно инвестирования во взаимные секторные фонды; судя по всему, рекомендации были толковые. Я связался с ним и предложил вместе открыть фонд. Он согласился, и в сентябре 1993 года фонд начал работу. Он был трейдером, я привлекал капитал.

До организации фонда он уже торговал на рынке акций?

Нет, он занимался исключительно аналитическими обзорами. Для него это был первый опыт торговли на реальные деньги.

Получается, до встречи с вами он и не думал торговать?

Я думаю, он по характеру консерватор. У него было хорошее место в IBM, и он не собирался уходить. В качестве приработка он занимался составлением аналитических обзоров. Я убедил его бросить IBM. За первые десять месяцев я привлек в фонд около $10 млн. Через год счет вырос всего на 9%, при этом волатильность результатов была крайне высока. Мне это не понравилось: линия капитала скакала то вниз, то вверх, а прибыль оказалась довольно низкой.

К концу 1994 года у меня пропал весь интерес к нашему начинанию. В то же время я начал самостоятельно проводить анализ тайминга сделок с взаимными фондами — казалось, что моя стратегия может работать лучше. Мы с напарником решили разделиться. Он оставил себе управление счетами индивидуальных клиентов, я занялся управлением счетом партнерства.

Вы сказали, что занялись аналитическим исследованием. Разве к тому времени, как вы стали управляющим фондом, у вас еще не сложилась торговая методология?

Нет, тогда я еще не верил в собственные результаты. Идеи не были продуманы до конца.

Тогда по какому плану строилась торговля фонда?

Особых планов не было. К моменту разделения я знал только одно: работать так, как мы это делали прежде, нельзя. Я верил в собственные силы и не сомневался в том, что скоро выход будет найден.

Итак, в момент, когда на вас были возложены функции трейдера, торговая методология находилась в процессе становления.

Верно.

Вы не думали о том, чтобы подождать делить обязанности с напарником до тех пор, пока стратегия окончательно не обрисуется?

Нет, я знал, что смогу в ближайшее время что-то придумать. Не сомневался в себе ни минуты. Я всю жизнь доводил до конца дела, за которые брался, и тот случай не должен был стать исключением.

Но у вас к тому времени не было никакого опыта успешной торговли.

Черты, присущие хорошему трейдеру или инвестору, мало отличаются от тех, что присущи человеку, успешному в прочих делах. Я не думаю, чтобы неудачник, ставший трейдером, сумел показать отличные результаты. В торговле преуспевает тот, кто умеет добиться успеха в жизни. Качества, которые нужны тому, кто хочет работать на рынке, сродни качествам, необходимым в любой другой сфере деятельности. Человек обязан быть очень решительным, крайне дисциплинированным, обладать неплохим интеллектом и, главное, чувством полной собственной независимости. Мой характер именно таков. Так что, решив стать фондовым менеджером, я мало сомневался в том, что сделаюсь победителем.

Вы начали торговать фондом, не имея собственной, четко определенной стратегии. Каким образом принимались торговые решения?

Смешно вспоминать. Я говорил нелепости. Повторял за другими. Смотрел на график: он хорошо выглядел — я покупал.

И как долго это продолжалось?

Почти весь первый квартал 1995 года. К концу квартала капитал вырос на пару процентов — и то по чистой случайности. К марту 1995 года я, наконец, систематизировал метод и почувствовал, что идея должна заработать. Это был первоначальный, простейший вариант нынешней стратегии.

Значит, с тех пор стратегия была существенно переработана. Что обусловило изменения: продолжившееся исследование или накопленный торговый опыт?

Изменения, внесенные в стратегию за время, прошедшее с начала работы на рынке, появились как следствие нескольких, важнейших для моего профессионального становления событий — они отражены в отчете о результатах работы за истекший период. Первый год прошел очень хорошо, 1995 год закончился увеличением капитала на 58%; с момента начала применения стратегии у фонда не было ни одного убыточного месяца.

Однако уже в январе 1996 года оказалось, что фонд падает: к середине месяца он опустился на 5%. Для многих эта цифра — пустяк, но мне такие потери кажутся огромными. Это падение капитала заставило меня провести тяжелейшее, потребовавшее многих часов работы компьютерное исследование. Сделанные выводы послужили основой нового, переработанного варианта стратегии.

Все шло хорошо вплоть до конца 1996 года — в это время рост практически остановился. За четвертый квартал 1996 года и первый квартал 1997 года рост составил не больше чем 1%. Естественно, работа строилась в расчете на другие результаты. Я понял, что метод снова пора менять. В тот период я практически не отходил от компьютера: исследование велось днем и ночью. В марте 1997 года в торговую систему был внесен ряд очень значимых новшеств. С тех пор ее эффективность стала вполне удовлетворительной.

Хотя с тех пор я не производил изменений в торговых системах, со временем стало понятно, что их сигналы следует уточнять, используя накопленный рыночный опыт. Сегодня система говорит мне, что делать, но решение принимается после некоторых размышлений. Эти рассуждения чаще всего касаются не проблемы увеличения прибыли; их суть — уменьшение колебаний линии капитала. Если я не очень уверен в сделке, как правило, принимаются более серьезные меры предосторожности.

Пожалуйста, расскажите подробнее о том, как вы «корректируете» сигналы ваших торговых систем.

Я не сомневаюсь в сигнале к покупке или продаже как таковом; вопрос для размышления — сколько именно продать или купить. Торговые системы, как известно, не говорят трейдеру, как именно управлять портфелем; их функция — подавать сигналы продажи или покупки. Я использую несколько торговых систем, каждая из которых основана на одном индикаторе. Бывает, что система, отличающаяся очень высокой чувствительностью, подает сигнал к покупке, но я открываю позицию меньше обыкновенной, поскольку другие системы дают противоположные указания.

В каких еще случаях вы отступаете от четких указаний, даваемых торговой системой?

Предположим, что рынок в течение какого-то времени идет вверх, торговые системы велят удерживать длинную позицию, и мой капитал заметно увеличивается. Дела идут очень неплохо, и все же, когда график капитала начинает расти быстрее своего долгосрочного тренда, мне становится не по себе. Скорее всего, основываясь на предположении о том, что линия капитала вернется к своему долгосрочному тренду, я сокращу размер позиции. Подобного рода рассуждения позволяют не увеличить, а сохранить капитал.

Кроме того, мое субъективное мнение важно при выборе системы. Любопытно, что системы, которые я с успехом использовал несколько лет назад, сегодня почти перестали работать. Как ни странно, мне обычно удается сделать правильный выбор, так что в каждый конкретный момент времени у меня задействована наилучшая из систем. Сам не знаю, как я это делаю. Наверное, интуитивно.

Если система оказывается неэффективной и вы откладываете ее в сторону, возможно ли в будущем - скажем, через несколько лет — возвращение к ней?

Нет, потому что более слабые системы заменяются более сильными. Торговые системы выводятся из употребления в единственном случае, а именно: когда я придумываю новую, усовершенствованную модель. Я иногда поглядываю на старые системы, но они мне уже не нужны.

Разве не может случиться, что система, «убранная в шкаф», станет более эффективной, чем та, которую вы используете в данный момент?

Думаю, в принципе это возможно, но до сих пор такая ситуация не наблюдалась.

Вы торгуете отдельными акциями?

Нет, хотя мои системы, наверное, можно с успехом использовать на рынке акций. Собственно говоря, такой проект входит в мои ближайшие планы.

Тогда с какими инвестиционными инструментами вы работаете?

С взаимными фондами, но я не занимаюсь прогнозом рынка. Давайте разграничим два направления деятельности: прогнозирование и то направление, к которому себя причисляю я, — реакция на рынок. Человек, делающий прогнозы, говорит: «Здесь рискованный рынок. Полагаю, что в ближайшие три месяца Доу упадет до 8 тыс.» У этого человека есть мнение относительно будущих событий. Он пытается предвидеть будущее. Я не пытаюсь строить предположения. Я реагирую на происходящие события.

Между тем, ваши действия не будут отличаться от действий человека, пытающегося предсказать наиболее удачные моменты для покупки и продажи. Вы будете переводить капитал из взаимных фондов в денежный рынок, руководствуясь сигналами, подаваемыми вашими торговыми системами. Почему такое поведение нельзя назвать прогнозированием или таймингом рынка?

Потому что схожи только действия, а не определяющий их ход мысли. Я не предсказатель. Я понятия не имею, что случится в будущем (смеется).

А что в этом смешного?

Смешны люди, которые считают себя провидцами фондового рынка. Откуда они знают будущее? Его никто не знает. Я думаю, человек не в состоянии предсказать, что случится на рынке акций.

Зависят ли ваши результаты от взаимных фондов, которыми вы торгуете?

В самой малой степени.

Вы торгуете взаимными фондами, представляющими широкий рынок?

Я испробовал свои системы на фондах, инвестирующих в широкий рынок, и они работали очень прилично. Но я больше люблю иметь дело с более узкими участками рынка. Я ищу фонды, у которых неплохой шанс прыгнуть выше, а S&P отнюдь не чемпион по прыжкам. Поэтому я скорее стану торговать фондом, инвестирующим в технологический сектор, чем фондом с широкой рыночной диверсификацией.

Боюсь, вы не расскажете мне о принципе действия систем, которые используете в данный момент. Может быть, мы поговорим об устройстве систем, разработанных в прошлом, бывших какое-то время эффективными и уже не использующихся? Описание одной из них могло бы дать представление об общем устройстве успешных торговых систем.

Одна из систем, которые я использовал, отдаленно напоминает систему Джила Блейка (Джил Блейк — трейдер, интервью с которым было помещено о книге «Новые маги рынка».) Могу рассказать, как я себе представляю идею Блейка. Он предлагал следить за несколькими секторами: если в конкретный день сектор демонстрирует как повышенную волатильность, так и повышенный рост, то система дает сигнал к покупке фонда, инвестирующего в данный сектор. По терминологии Блейка, «загорается зеленый свет». Длинная позиция по этому фонду будет удерживаться до появления ситуации продажи: скажем, дня падения или дня, отстоящего от момента покупки на определенное число дней.

Эта система отлично описывает ход мысли, которым руководствуюсь и я сам. В наше время подобная систе ма может быть применена с не меньшим успехом. Ее результаты, разумеется, будут на порядок ниже тех, что дают используемые мной сегодня модернизированные торговые системы, однако какая-то прибыль от них безусловно будет получена.

Вам приходили в голову подобного рода идеи до того, как вы прочитали интервью с Джилом Блейком?

Нет. Тексту о Джиле Блейке я обязан всеми своими профессиональными достижениями. То, чем я занимаюсь сегодня, не имеет ничего общего с разработками Джила, но именно они подсказали мне мысли, с которых, собственно, и началось компьютерное исследование.

Вам приходилось беседовать с Джилом Блейком?

Да, я позвонил ему, когда стал управляющим фондом, и сказал: «Меня зовут Стив Лескарбо, и не будь вас, я не смог бы работать на рынке». Он простонал: «О Боже».

Да уж, представляю, сколько раз ему приходилось выслушивать подобные излияния. А если бы вам не попалось на глаза интервью? Вы действительно не смогли бы работать на фондовом рынке?

Не знаю; оно перевернуло всю мою жизнь.

Ваша первоначальная торговая система — та, которая родилась под влиянием идей Джила Блейка, — работает в настоящее время?

Работает, но намного хуже, чем раньше.

Вы полагаете, что это временное явление, и система еще выправится?

Едва ли.

Вы могли бы снова начать ею пользоваться?

Нет.

Вы уверены в том, что ни при каких обстоятельствах не будете пользоваться этой системой, она не имеет ничего общего с тем, что вы используете в настоящий момент, и, тем не менее, вы не хотите о ней говорить. Почему?

Разве можно поручиться за будущее? (Долго смеется.)

Вы все еще шлифуете свои системы?

Непрерывно. Я стараюсь их улучшить, хотя не уверен, что это возможно. Трудно «улучшить» 60% годовых, но я буду рад, если результат окажется стабильным. Мне все время кажется, что прибыль упадет. Собственно говоря, я в этом уверен. Если мы встретимся через год, я, возможно, буду занят чем-то другим. Я убежден, что проект, который я реализую сейчас, через некоторое время себя исчерпает.

Вы полагаете, что системы не вечны?

Я в этом абсолютно уверен. Меня никто не переубедит. У каждой системы свой срок жизни.

Почему они так устроены?

Думаю, дело в том, что с течением времени информацию о них получает все больше людей. Когда пассажиры до отказа набивают вагон, локомотив больше не может его тянуть. Именно поэтому я всегда с недоверием отношусь к идее покупки системы, которая «показала отличный результат», то есть когда-то давала большую прибыль с нормальным уровнем риска.

Если вы придумали торговую систему, протестировали ее и верите в ее эффективность, держите свои знания в тайне. Используйте ее, потому что скоро наступит момент, когда она станет непригодной. Помните, что система не вечна, и всегда храните «про запас» несколько свежих идей.

Я постоянно озабочен сохранением конфиденциальности информации, которой обладаю: если она будет разглашена, система откажется функционировать. Скажем, «эффект января» больше не действует. («Эффект января» — тенденция акций компаний малой капитализации в январе опережать акции компаний большей капитализации; начиная с середины 1920-х годов и вплоть до 1993 года эта модель повторилась в 90% случаев. Затем шесть лет подряд это явление не наблюдалось. Лескарбо предполагает, что «смерть» «эффекта января» связана с широким обсуждением его в печати.)

Какой рыночный механизм «отключает» систему, которой одновременно пользуется слишком много людей?

Не могу вам сказать. Может быть, дело в том, что на одной стороне сделки одновременно скапливается слишком много людей. В любом случае, согласно моему опыту, у систем есть срок жизни, причем не слишком продолжительный.

Мы говорили о смерти систем, а что вы думаете об их рождении? Возможно ли, чтобы система начала работать в определенный момент времени, скажем, в 1994 году, а затем, через несколько лет перестала давать верные сигналы? Или же тестирование текущих торговых систем показывает, что они одинаково хорошо действуют на любом материале в прошлом, и все дело лишь в том, что вы наткнулись на них только сейчас?

Как правило, если я разрабатываю систему и тестирую ее на историческом материале, выясняется, что она всегда работала хорошо. И все же в ближайшем будущем лучше функционируют те торговые системы, которые давали наилучший результат в недавнем прошлом. Так что я выбираю обычно системы, чьи лучшие результаты связаны с самым недавним прошлым.

Вы сказали, что у систем ограниченный срок жизни, но, согласно вашим собственным утверждениям, системы, которыми вы пользуетесь, работают вот уже двадцать лет. Что мешает им столь же успешно просуществовать еще двадцать лет?

Я понимаю, куда вы клоните, но у меня другое мнение. Я не согласен с вами, потому что чем больше людей знает о системе, тем больше ее «треплют» на рынке. Лучший пример — товарные рынки. В последние пятнадцать лет их среднегодовой прирост составил около 40%. Трейдеры говорили, что не видят причин, по которым эти системы перестали бы работать. Но, представьте себе, они все-таки перестали, потому что к тому времени слишком много людей начали использовать похожие системы.

Другой классический пример — О'Шонесси. Его книга «Что работает на Уолл-стрит» является великолепным учебником. Прекрасное изложение, прекрасный аналитический материал. При этом результаты его фондов далеко не блестящи.

Что вы имеете в виду, говоря «далеко не блестящи»? (Лескарбо вызывает на экране компьютера справку о результатах работы фондов О'Шонесси. Он просматривает информацию о двух фондах; выясняется, что один из них вырос на 43%, другой — на 46%. Результаты выглядят неплохо, если не знать, что за тот же период (конеи, 1996 года — середина 1999 года) S&P поднялся на 89%. Фондам, таким образом, удалось заработать вдвое меньше, чем S&P 500, индексу, который они, собирались опережать.)

Великая книга. Стратегии протестированы на периоде, начинающемся в 1950-х; а теперь они не работают.

Итак, несмотря на то, что к моменту публикации книги стратегии успешно проработали сорок лет, в настоящее время они мертвы.

А знаете почему? Не напечатай он книгу, они вполне могли бы все еще работать. Ему надо было управлять деньгами, а не публиковать книгу. Хотя не выпусти он книгу, ему едва ли удалось бы собрать столько денег для фондов.

По вашему мнению, стратегии перестали работать, потому что ими стало пользоваться слишком много участников рынка.

Вот именно. Самый важный совет, который я могу дать всем, кто будет читать вашу книгу: если придумал стратегию, молчи о ней.

Есть трейдеры, которые говорят: «Я могу напечатать свою систему в Wall Street Journal, на мои результаты это никак не повлияет». Полагаю, вы не согласны с таким утверждением.

Я тоже читал подобные заявления; с этими людьми я никак не могу согласиться.

Вы считаете, что если бы вы описали вашу систему в статье в Wall Street Journal, то она перестала бы работать?

Безусловно. На следующий день (смеется).

Раньше вы привлекали инвестиции, а теперь не хотите управлять чужими деньгами. Что случилось?

Я управлял деньгами инвесторов с 1995 года по 1997-й. Результаты были отличные: 58% роста в 1995 году, 50% в 1996 году, 60% в 1997 году. К концу 1997 года у меня в управлении находилось $35 млн. Оказалось, что с таким количеством денег очень трудно работать привычными для меня методами, то есть переводить капитал то во взаимные фонды, то в денежный рынок, так как фондам не очень нравится, если вы совершаете сделки с ними больше четырех раз в год.

В настоящее время вы совершаете намного больше четырех сделок в год.

Сейчас у меня меньше денег, и они распределены между двадцатью разными фондами.

Значит, вы перестали управлять чужим капиталом из соображений логистики?

Да. К тому же с инвесторами бывает такая морока!

На что могли жаловаться ваши инвесторы? Вы увеличивали их капитал больше чем на 50% в год, почти не имея убыточных месяцев.

Вы представить не можете, какие они находили причины для недовольства. Если в течение месяца у меня не было роста больше чем на 4%, они расстраивались, что фонд не зарабатывает. Если прибыль была большой, они страдали оттого, что приходится платить непомерно большие налоги.

Не верю! У вас что, действительно был инвестор, недовольный тем, что денег оказалось слишком много?

Я сказал ему, что мог бы получить убыток, тогда ему вообще не пришлось бы платить налог. Спросил, не хочет ли он, чтобы именно так мы поступили в следующий раз.

Были инвесторы, которые мне не доверяли. Результаты оказались настолько хороши, что они полагали, будто я подделал цифры, а на их деньги провел какие-то махинации. Они каждый месяц звонили бухгалтеру узнать, точно ли деньги на счете.

Если рынок за день сильно вырос, инвесторы звонили и осведомлялись: «Мы в рынке?» Эти вопросы меня доводили до бешенства. Если рынок сильно упал, они звонили, чтобы спросить: «Мы не в рынке?» И конечно, предполагалось, что я обязан отвечать на такие вопросы только утвердительно.

Насколько заметно повлияли на ваше решение не брать в управление капитал сложности работы с взаимными фондами и насколько — сложность общения с инвесторами?

Пополам на пополам (громко смеется). Думаю, сложности с взаимными фондами стали отговоркой для того, чтобы вернуть инвесторам деньги. Честно говоря, было довольно неловко смотреть в глаза тем, кто был со мной с самого начала и ни разу не сказал дурного слова.

Друзья, бывшие вашими первыми инвесторами, не пытались уговорить снова взять их деньги в управление?

Пытались, но я не мог взять деньги у одного человека и не брать у другого. Как делить людей на своих и чужих? Пришлось расстаться со всеми сразу.

Друзья на вас не обиделись?

Нет, но они до сих пор продолжают меня уговаривать, как только мы соберемся за покером.

Интересно, что очень многие трейдеры, у которых я брал интервью, играют в покер.

Я обожаю покер.

Подозреваю, что в сравнении с капиталом, которым вы торгуете на фондовом рынке, ваши ставки в покере не кажутся слишком большими. Вы можете проигрывать все раздачи и чувствовать себя вполне комфортно?

Сложно волноваться из-за потери $200, когда только что проиграл $100 тыс., но я никогда не позволяю себе расслабляться в игре. Я сажусь играть, чтобы выиграть. Если раздача кажется неудачной, выхожу из игры.

Вы когда-либо нарушали свои торговые правила?

Только в том, что касается принятия более жестких мер предосторожности. Я могу фиксировать часть прибыли от позиции или не открывать большую по объему длинную позицию при сигнале к покупке, но никогда не удерживаю позицию после сигнала к продаже.

Вы с самого начала вели себя так дисциплинированно?

Да, потому что до этого уже «перебесился» на фьючерсах. Совершил все возможные и невозможные ошибки. Нет смысла их перечислять: их перечень содержится в любом учебнике.

Сколько времени вы занимались торговлей на рынке фьючерсов?

(Роется о памяти, словно пытаясь обнаружить информацию о самых потайных закутках.) Три года, по-моему.

У вас бывал чистый убыток?

О, много раз! Чужим капиталом, вложенным во фьючерсы, я распоряжался вместе с другими менеджерами, но, скажем, собственный счет, равный $125 тыс., я уменьшил до $50 тыс. Все делал неправильно.

Вспоминаются какие-нибудь особенно неудачные сделки?

Их было слишком много.

Опишите хотя бы одну.

Я разрабатывал систему торговли валютами. Купил компьютерную программу, которая позволяет оптимизировать торговые системы: настроить индикаторы таким образом, чтобы получить максимально возможный результат на исторических ценовых данных. Как всякий неумелый трейдер, я слишком сильно подогнал систему к прошлым данным. (Настроил индикаторы таким образом, чтобы они наилучшим образом соответствовали историческим данным.) Ясное дело, на бумаге результаты выглядели великолепно. (Поскольку оптимизация осуществляется на прошлых ценовых данных, у трейдера есть возможность выбрать систему, которая в прошлом проявила бы себя наилучшим образом. К сожалению, результаты такой системы вовсе не обязаны повториться в будущем.) Я знал, что так не делается, но считал, что в данном случае опасения неуместны.

Не прошло и двух недель, как я потерял около 50% денег на торговом счету. Я стал игнорировать сигналы системы, и каждый раз выяснялось, что для самодеятельности был выбран наиболее неподходящий момент. Я жил, как в кошмаре. В конце концов я догадался, что не создан для торговли фьючерсами.

Похоже, что это единственная неудача за всю вашу жизнь. Во всем остальном вы достигали успеха. Почему вы бросили фьючерсы?

Поскольку понял, что торговля фьючерсами — пустая трата времени. Из-за комиссионных и разницы между ценой заявки и ценой исполнения сделки вероятность прибыли значительно уменьшается. При том что вероятность удачи при покупке или продаже и так равна 50%, еще платишь комиссионные и теряешь на разнице цен, в долгосрочной перспективе убыток неизбежен.

Но оценка вероятности как 50-процентной предполагает, что вы не имеете никаких преимуществ над рынком. Разве нельзя и здесь обнаружить фигуры, достойные некоторого доверия и дающие возможность действовать лучше рынка, как это бывает на рынке акций?

Я не смог. Не нашлось ни одной работающей фигуры.

Вы имеете возможность пойти в отпуск?

Да, если там, куда я еду, будет компьютер. У меня есть загородный дом на озере в Нью-Хэмпшире.

Что если вам захочется уехать далеко: совершить восхождение на Альпы или хотя бы на целый день уйти в Белые Горы?

В течение последних пяти лет со мной можно было связаться в 15.45 — в любой день, без исключений. Я ни разу не брал выходной. С выходным всегда так: стоит его взять, окажется, что это самый неподходящий для отсутствия день.

А в тот день, когда вам делали операцию на колене? (По пути домой из ресторана мы с Лескарбо сравнивали спортивные травмы, заработанные каждым из нас.)

Операция проходила под общим наркозом. Я вернулся домой около 11 утра очень сонным и немедленно отправился в постель. Жена должна была разбудить меня в 15.30, но она из жалости решила дать мужу подольше поспать. В 15.45 я проснулся словно от толчка. Я был в спальне, она находится в другом крыле дома. Я вскочил и, еле волоча ноги от боли, побрел в кабинет. Взглянул на экран компьютера и продал половину портфеля.

Через час я еще раз зашел в кабинет и снова взглянул на экран. Оказалось, что я все напутал. Понятия не имел, зачем надо было продавать. Сведения, которыми я располагал, никак не указывали на продажу. На следующий день рынок обвалился. По странному стечению обстоятельств я был спасен.

Сколько процентов времени вы находитесь в рынке?

От 50% до 55% времени.

Вы торгуете с плечом?

Иногда. В среднем я не бываю полностью инвестирован, даже если считать только те дни, когда я нахожусь в рынке. Бывает, если ситуация складывается соответствующим образом, я торгую с плечом. Но я ни разу не увеличивал позицию больше чем до 140% — это крайний возможный для меня уровень. На сделке с плечом я ни разу не терпел убытка.

Бывает, что ваша чистая позиция оказывается короткой?

Я не делаю глупостей, и именно этот принцип определил 90% моего успеха. Не продаю победителей; не держу убыточную позицию; не позволяю эмоциям возобладать над рассудком. Я заключаю сделку только тогда, когда существует высокая вероятность прибыли. Открывать короткие позиции на акции неразумно, поскольку очень велика вероятность убытка. Несколько десятков лет подряд рынок рос на 10% в год. Зачем идти против этого тренда?

Совет новичкам?

Не путайте суету с движением к цели. Я считаю, что одна из самых распространенных ошибок — торговля на рынке, осуществляемая без понимания смысла собственной деятельности. Новички активно берутся за работу, не зная, в чем именно эта работа состоит. Как правило, такая деятельность никуда не ведет. Я очень мало времени посвящаю торговле, 99% рабочего дня уходит на разработку торговых систем и анализ рынка.

Стив Лескарбо наотрез отказался делиться своими разработками в области создания успешно функционирующих торговых систем, и все же из интервью с ним читатель почерпнет целый ряд сведений, полезных тому, кто задумал добиться успеха на фондовом рынке. Одна из черт, свойственных Лескарбо — я замечал ее в характере многих трейдеров, беседы с которыми помещены в этой книге, возможно, она отличает вообще всех успешных людей, — уверенность в себе. Пожалуй, именно в личности Лескарбо эта черта проявилась с наибольшей отчетливостью. Он лучится самоуверенностью. Вспомните хотя бы его рассказ о том, как, еще не имея методологии или четкого плана работы, он начал управлять счетом, твердо зная, что получит отличный результат. (Решение Лескарбо принять на себя торговые обязательства в момент, когда стратегия не была разработана, нельзя считать примером для подражания. Напротив, такой поступок большинство сочло бы безответственным, и я привожу его здесь лишь в качестве иллюстрации высокой уверенности трейдера в своих силах.)

Возможно, лучший индикатор ожидающего вас торгового успеха — честная оценка уровня вашей уверенности в себе как в трейдере. Если вы считаете, что преуспеете на этом поприще (не путайте уверенность с желанием выиграть), вероятность того, что вы получите прибыль, высока. Если уверенности маловато, торгуйте понемногу, используя только тот капитал, который безболезненно можете потерять. Уверенность нельзя придумать или купить за деньги. Она либо существует, либо нет. Можно ли приобрести ее? Безусловно, упорным трудом (трудолюбие — еще одно качество успешного трейдера) можно повысить свой профессионализм и, тем самым, уверенность в своих силах. Но даже тогда, если вы не совсем себе доверяете, торгуйте на рынке с большими предосторожностями.

Еще одна особенность, которую я отметил у многих своих собеседников, — пыл, порой граничащий с состоянием маниакальной привязанности, с которым они берутся за торговлю, да, пожалуй, и за все другие дела. Случай с Лескарбо — еще одно подтверждение моим выводам. Он не пропустил ни единого торгового дня — операция на колене, и та не помешала ему справиться о состоянии рынка. Всякий раз, когда его система переставала соответствовать крайне высоким требованиям — хотя бы речь шла об одном или двух кварталах, в течение которых позиции закрывались в ноль, — Лескарбо немедленно приступал к поиску новых решений. Даже его отдых — велосипедные прогулки, тренировки со штангой — несут на себе печать той же самоотдачи.

Есть ли черта характера, присущая всем без исключения великим трейдерам? Да, это — дисциплинированность. Все поступки Лескарбо подчинены неуклонному следованию нормам самодисциплины. Получая сигнал к продаже, он никогда не удерживает позицию. Если система велит продавать — позиция ликвидируется безо всяких вопросов, размышлений, оговорок. Он не думает: «Подержу-ка еще денечек» или «Закроюсь, когда упадет еще на 2 пункта». С точки зрения Лескарбо, быть дисциплинированным — значит к тому же ежедневно анализировать рынок и участвовать в торгах. Ежедневно — то есть каждый день, без выходных, невзирая ни на что, даже на операцию под общим наркозом. Суть дисциплины — исключить все исключения из правил.

Есть люди, пришедшие на фондовый рынок в надежде на легкий заработок. Между тем, почти все профессиональные трейдеры, с которыми мне приходилось иметь дело, говорят о тяжелом труде, без которого немыслим торговый успех. Несмотря на то, что Лескарбо удалось разработать торговые системы, обладающие поистине великолепными характеристиками — я не видел систем дающих сигналов, обладающих столь же поразительной точностью и не подозревал, что возможно с помощью торговой системы добиться таких великолепных результатов, — он продолжает без устали совершенствовать свои изобретения. Он не расслабляется, хотя его системы отлично работали в течение многих лет и продолжают приносить высочайшую прибыль в настоящее время: Лескарбо ведет исследование с такой интенсивностью, словно аналитические инструменты, которыми он пользуется, завтра же должны дать сбой.

Контроль риска предполагает умение заботиться о стабильности результатов. Часть трейдеров долгие годы получает высокие прибыли, сопровождающиеся, однако, частыми падениями капитала — побочным следствием использования их стратегий. Несмотря на то, что отчеты о торговых результатах этих трейдеров выглядят впечатляюще, не следует забывать, что они вечно «ходят по краю пропасти» и в будущем почти наверняка в нее упадут. Трейдер, который, как Лескарбо, стремится сохранить убыток на самом низком уровне, в долгосрочной перспективе с большей вероятностью выиграет.